Критерии привлечения к субсидиарной ответственности за совершение убыточных сделок
Дата публикации — 02.12.2021
На настоящий момент широкое распространение в судебной практике получила правовая позиция конкурсных управляющих и конкурсных кредиторов, что само по себе номинальное занятие лицом должностного положения в организации, в том числе кредитной, является основанием привлечения его к материальной ответственности по долгам обанкроченного юридического лица. Нередко суды разделяют подобную позицию, привлекая к субсидиарной ответственности членов правления, совета директоров, иных лиц организации-банкрота, ранее наделенных властными и распорядительными полномочиями, даже несмотря на то, что они не принимали спорных решений и действий, повлекших за собой банкротство организации. Подобный правовой подход повлек за собой достаточное количество прецедентов персонального привлечения топ-менеджмента по долгам должника-банкрота, исчисляемым сотнями миллионов, а порой несколькими миллиардами рублей.
В свою очередь, Верховный Суд Российской Федерации неоднократно обращал свое внимание и продолжает акцентировать внимание нижестоящих судов, что занятие субсидиарным ответчиком руководящей должности в иерархии должника не должно приравниваться к наличию безусловного основания личной материальной ответственности по долгам банкрота. Подобная правовая позиция имеет четкое обоснование в нормах действующего закона.
Так, пунктом 4 статьи 10 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ “О несостоятельности (банкротстве)” закреплено положение о том, что пока процессуально не доказано иное, должник признается несостоятельным вследствие действий (бездействия) контролирующего должника лица, которое либо совершило, либо дало одобрение на совершение сделок должника, повлекших за собой причинение вреда имущественным правам кредиторов.
В тоже время ВС РФ обращает внимание, что особенностью функционирования, например, кредитных организаций на финансовом рынке является достаточно крупная по своим масштабам деятельность, которая диктует необходимость наличия в штате значительного количества сотрудников, и в том числе в органах управления. Банковская деятельность детально регламентируется действующим Федеральным законом от 02.12.1990 № 395-1, который предъявляет множество требований как к перечню органов правления, так и к их персональному составу. Именно наличие такой особенности влечет за собой практику привлечения к субсидиарной ответственности значительного количества ответчиков из числа сотрудников кредитной организации, поскольку они расцениваются влияющими на экономическое положение должника лицами. Указанная особенность наличия разветвленной и обширной структуры управления будет применима и в отношении организаций, относящихся к сегменту крупного бизнеса, государственным корпорациям и т.п.
И здесь следует помнить о еще одной взаимосвязанной правовой позиции, отмечаемой Высшей судебной инстанцией – к субсидиарной ответственности в условиях наличия обширной системы управления могут привлекаться лишь те лица, действия которых непосредственно связаны с наступлением банкротства организации.
Судебная статистика свидетельствует, что в основу подавляющего числа требований о привлечении к субсидиарной ответственности управленцев должника положено правовое основание, предусмотренное п. 1 ч. 2 ст. 61.11. Закона о банкротстве, а именно причинение существенного вреда имущественным правам кредиторов в результате совершения либо одобрения соответствующих хозяйственных сделок, которые повлекли за собой банкротство.
Чтобы определиться в вопросе, является ли факт убыточных для должника сделок достаточным основанием наступления субсидиарной ответственности за их совершение или, необходимо установить наличие следующих обстоятельств.
Во-первых, была ли у контролирующего лица сама возможность оказывать существенное влияние на деятельность должника. Были у контролирующего лица полномочия на совершение сделок, была ли у него обязанность осуществления процедуры одобрения сделки. Как правило, подобной возможностью не обладают миноритарные акционеры, менеджмент низшего и среднего звена, при условии, что они сознательно не выходят за пределы своих профессиональных обязанностей и компетенции.
Во-вторых, следует оценить масштаб негативных последствий от принятых контролирующих лицом решений с масштабами деятельности должника в целом, а именно способны ли совершенные сделки кардинально изменить структуру имущества должника. Как отмечалось выше, по умолчанию законом презюмируется существование причинно-следственной связи между поведением контролирующего лица и невозможностью погашения требований кредиторов.
В тоже время, возражая против привлечения к субсидиарной ответственности, контролирующее лицо может защищать своё деловое решение, предоставляя суду доказательства наличия в его действиях критериев добросовестности и разумности (ст. 53.1 ГК РФ). Подтверждением их наличия могут выступать положительные согласования и заключения профильных подразделений должника, соблюдение внутренних стандартов принятия решений должником, соответствие принимаемых решений обычной деловой практике должника.
Также закон предоставляет ответчику возможность опровергнуть утверждение о направленности сделок на причинение существенного вреда кредиторам и обосновать наличие разумного экономического обоснования их совершения. Если КДЛ были совершены невыгодные, но в тоже время несущественные по своим размерам и последствиям для должника сделки, они не могут расцениваться в качестве основания для субсидиарной ответственности.
При рассмотрении требования о привлечении к субсидиарной ответственности суд обязан исследовать вопросы соблюдения контролирующим лицом при заключении сделок корпоративных норм правил и норм, а также оценить условия сделок на предмет их убыточности.
В-третьих, следует также установить, является ли контролирующее лицо инициатором противоречащего интересам должника поведения, а также не является ли ответчик выгодоприобретателем от наступивших негативных последствий (ст. 1080 ГК РФ)
Как отмечалось ранее, само по себе наличие статуса контролирующего лица не является основанием для привлечения к субсидиарной ответственности. Выводы о недобросовестности контролирующего лица, основанные исключительно на принадлежности к числу контролирующих лиц, недопустимы.
Привлечению к ответственности подлежит лишь то лицо, которое инициировало совершение убыточной сделки, принимало в ней личное участие и (или) получило (потенциальную) выгоду от ее совершения.
В связи с этим при рассмотрении требования о привлечении к субсидиарной ответственности в обязательном порядке исследуется степень вовлеченности каждого ответчика в процесс совершения сделки по выводу спорного актива должника, а также осведомленность каждого ответчика о причинении спорными сделками должника значительного вреда его кредиторам.
Кроме того, следует принимать во внимание правовую позицию, высказанную Верховным Судом Российской Федерации в Определении от 10 ноября 2021 года № 305-ЭС19-14439 о том, что само по себе осуществленное на основании действующих правил одобрение сделки лицом, входящим в органы управления, еще не свидетельствует о том, что это лицо является соучастником вывода активов, поскольку в такой ситуации предполагается, что оно действовало в соответствии со стандартами разумности и добросовестности, обычно применяемыми в этой сфере деятельности. Бремя доказывания обратного лежит на конкурсном управляющем или ином заявителе в конкурсном производстве.
Резюмируя приведенные нормы закона и их нормативное толкование Верховным Судом, следует отметить, что вопрос привлечения к субсидиарной ответственности будет разрешен судом в зависимости от степени доказанности стороной спора обстоятельств, возложенных на неё нормами закона. Несмотря на закрепление в законе нескольких презумпций вины для бывших руководителей должника, правоприменительная практика придерживается принципа состязательности сторон в предоставлении доказательств, не возлагая на суд позицию “обвинительного уклона”. Пассивная процессуальная позиция со стороны того или иного участника спора с большой вероятностью приведет к отрицательному правовому результату.